Оригинал - на Полнолунии
Несколько породий на Великого Комментатора Михаила Щербакова. Описанные события имеют реальную основу, случайное совпадение имен, мест, названий и др. - вовсе не случайно. В породиях к месту и не к месту использовано значительное число цитат из Щербаковских песен (и весьма серьезных).
Август. Жара. Доволен. Сыт. Слово под окнами(2) висит.
Я же пред ним сижу, притом тем утомлен Word'ом(3).
Слово иное из меня вдруг вырывается, кляня
Август, погоду, Mars'а(4) класс и неудачный час.
А под окошком всякий сброд - рокер и хакер: бутерброд.
Вместо mas tardе(5) тот народ тупо must die(6) орет.
Впрочем, встречаться снова с ним, будучи вечером одним
В темном проулке, Бог, не дай: I don't wanna die!
Бог не дает, и я живу, но возвращает deja vu
Снова меня в недавний май, где молодой Мамай
Молвит, достав железный прут: "Радуйтесь, люди, вам капут,
Ибо я крут, хотя бурят!" - Только народ не рад.(7)
В меру настойчив он и груб, хладоустойчив, точно труп.
Впрочем, неважно, ибо весь телом я нынче здесь.
Пятое августа опять, вторник, семнадцать двадцать пять.
Маюсь, мечусь по сим местам... только душой я там.
Боже, как хочется ужо съехать на собственной пежо(8)
По кулуару прямо вниз, прежде пробив карниз(9).
Или же летом - камни в дым - бронежилетом став живым,
Петь, поднимаясь на Бепкан(10), "Кроме тебя, Дункан"(11).
Эх, ностальгия, nostalgia - все виражи - лишь миражи,
Вся суматоха - лишь игра - та, что была вчера.
Вечным вопросом "Есть ли бзна?"(12) вся завершается возня.
Значит, до встречи, Deer don, едущий за кордон.
Жалко, что я не он, все-таки я не он...
Ноль один - наполовину, fifty-fifty - скажем прямо.
Окна - главная программа, слишком, видимо, упряма.
Word - печатная машинка, навороченная очень,
На которой напечатал, я все это, между прочим.
Сыт, доволен - это Snickers, а не Mars - увы, ошибка -
Телевизор не смотрю я, но грущу о том не шибко.
Пять - опять о скорых встречах. Шесть - похоже, что о смерти.
Номер семь - реальный случай - Вы проверьте или верьте:
Дань в Саянах собирают (как когда-то при Монголах),
Словно липку обдирают - нам, увы, не до приколов.
Но подробнее об этом прочитаете Вы ниже.
Словом восемь же, надеюсь, никого уж не обижу.
Девять - все-таки о снеге, раз об окнах было выше.
Десять - имя перевала возле самой мира крыши.
Дальше песня Михаила Константиновича, вроде -
Напевают ее мило те, кто по Саянам бродят.
Суть последнего вопроса (что Пелевиным был задан)
Каждый истинный философ расценил бы за награду.
Впрочем, истин очень много: есть в вине, а есть в кефире,
Проложил я к ним дорогу... Что ж, до новых встреч в эфире.
Не знаю, как дошел сюда, где ветром небо в клочья,
Где днем и ночью чудо лишь спасает от увечья.
А Млечный Путь речет, что здесь навечно должен лечь я.
Закрытым ротом бутербродом все же закушу.
Коль закусил, сил устоять пред Высью сей небесной
Достанет, я смогу узрить, что бездна не беззвездна,
Здесь видно дно, за ним еще одно, что интересно.
И даже лестно, что я все увидеть это смог.
Но это все, увидев раз, я фразу слышу "Праздно
Ты в бездну лез, хоть бездарь был, и выбираться поздно!"
Исчезну в бездне, значит, я, раз звезды светят грозно.
"Звездец, короче говоря!", - вот все, что я изрек.
Урок не впрок - все, что изрек я, эхо извратило, -
Вращаясь в расщепленных снах, лечу, куда попало,
Плачу вполне - готов упасть от Кубы до Непала.
Но лишь, с карниза глядя вниз, не буду здесь торчать.
Уж я не буду здесь торчать весь век, как дядя Федор
Или отец - не помню я - в мозгах гуляет ветер,
Ума - лопата у меня - не нужно даже ведер,
Иным не стать - неважно, уж молчать или ворчать.
Иным не стать (другим подстать) - прости, плохие вести.
Нашли без аиста меня в капусте иль компосте,
А после, запихав в компостер, мне проткнули кости,
Так стал я существом тем, кем теперь являюсь я.
Имел я способ разум и добро... но лишь останки.
А нынче меня манят больше мрачные оттенки:
Четыре трупа возле танка, три еще вдоль стенки
Хоть так нельзя, я вижу вновь: в грязи лежат князья.
И вот по полю напролом в обломе, но с апломбом
Бреду. И словно Робин Гуд - зовут, положим Бимбо,
Как местный Рембо вдруг возник из триллера про Лимбо,
И даже начал возникать, хоть не пойму, к чему.
Не смыслил корректив я, кои в этнос вносит градус
Но только сей абориген об голову на крепость
Решил проверить прут стальной всем зрителям на радость
Я крепость в сорок градусов лишь предложил ему.
И фактор человеческий тотчас сыграл на минус,
Эссенция сия сильней, чем Смерть, милей, чем Эрос
А я ушел один, взамен оставив пару Герлз,
Чтоб описать сей феномен однажды поутру.
Однажды поутру в жару в агентство типа "Рейтер"
Я начертал статью свою в редакторе Чирайтер,
Но только господин один - противный злой провайдер,
Послал меня вместо статьи в далекую страну.
Что делать? А кому сейчас легко? А в эту пору
Большую гору покорив, облазив верхотуру,
Дон Костя, мудрый как всегда, задумчивый как гуру
Сидит, в сию литературу глядя, например.
Хоть нет, такой финал мне не приснится даже сдуру...
Есть даму -
Не правда ли, это мечта людоеда,
Тем паче, коль дама еще не стара.
Сию панораму к моменту обеда
Я в жизнь претворяю путем топора.
Oh, woman!
Воистину Вы - бриллиант, а с приправой
Само естество перед Вами в долгу.
В мечтаниях Ваше вкушаю рагу -
О, эти суставы!
Я не могу.
Бог знает,
Какие неслыханные эпизоды
Являет судьба нам: предавшись броску
Нас дама пинает на всех оборотах
До судорог в сердце и звона в мозгу.
Сей фокус
Меня поражает не хуже отравы
И даже слугу загибает в дугу.
Я в челюсти чувствую Вашу ногу -
О эти удары!
Я не могу.
Покорно
Блюла этикеты, но тело запечь я
Ее собирался на завтрак себе...
Поймаем повторно - за эти увечья
Ответит она, покоряясь судьбе.
О, люди!
Зачем утверждать: каннибалы не правы.
О нравах не спорят, не зная причин.
Не то еще встретишь в просторах пучин.
О пире вампиров
Пока умолчим.