N [На главную страницу]
[Отзывы]
"АукцЫон". Официальный сайт
Песни Михаила Щербакова
3  

КОНСТАНТИН КРЫЛОВ

КАК
Я
УЖЕ
СКАЗАЛ

 

 

 

МИХАИЛ
ЩЕРБАКОВ
vs
"АУКЦЫОН"

 

COINCIDENTIA OPPOSITORUM

 

...Разумеется, никакой особенной нужды в каких-то внеочередных выпусках нет и не предвидится. Просто вот под настроение… а пуркуа бы не па.

И, поскольку политика несколько поднадоела, попробуем поговорить о другом, но только чтобы опять о политике :)

Ну, что такое “АукцЫон”, и кто такой Михаил Щербаков, не знают только настоящие крутые эстеты, которые и вправду питаются пищей богов. Сермяжная серёдка образованцев, та знает, слушает, иногда ругается, ибо недостаточно круто, но, в общем, слушает. И я туда же. Впрочем, надо же хоть в чём-то походить на живых людёв, вот и я туда же.

А теперь слова:

"АУКЦЫОН" МИХАИЛ ЩЕРБАКОВ
Я сам себе и небо, и луна,
Голая, довольная луна,
Долгая дорога, да и то не моя.
За мною зажигали города,
Глупые, чужие города,
Там меня любили, только это не я.


О,

зона!
Ожидает напряженно
Родниковая.


Я сам себе и небо и луна,
Голая, довольная луна,
Долгая дорога бескайфовая.

Меня держала за ноги земля,
Голая тяжелая земля,
Медленно любила пережевывая.
И пылью улетала в облака,
Крыльями метала облака
Долгая дорога бескайфовая.


О,

зона!
Ожидает напряженно,
Беспросветная.


Я сам себе и небо, и луна,
Голая, довольная луна,
Я летаю где-то, только это не я.

алалалалала

сам себе я!

В белой мгле ледяных высот
я искал себя, с фонарем и без;
но нашел только лед и лед,
неподвижный хлад, точно взгляд небес.
Видел я отраженный луч,
ото льда летящий назад к звезде,
видел тьму облаков и туч...
Но себя, увы, не нашел нигде.

В теплый мрак океанских вод
я проник затем, не сомкнув ресниц.
Там, дивясь, созерцал полет
узкокрылых рыб - точно бывших птиц.
Слышал смех голубых наяд,
тяжело звучащий в глухой воде,
видел прах боевых армад...
Но себя, увы, не нашел нигде.

В недра, вниз, в глубину, под спуд
я пробрался, но обнаружил там
только склад разноцветных руд,
нитевидный блеск, молибден, вольфрам.
Встретил глину, песок, гранит,
но себя опять не нашел нигде.
Словно я - неизвестный вид,
словно нет меня ни в какой среде...

И тогда, предоставив сну
продолжать всё то, что и было сном,
я раскрыл наугад одну
из старинных книг, иностранный том.
Не вникая - какой тут прок,
что за том в руках и о чем глава,
взял я первые буквы строк
и, сложивши их, получил слова.

Был в словах заключен приказ,
я тебе его пропою сейчас:
"Find yourself in a looking-glass,
in a looking-glass, in a looking-glass
"

Моё внимание, собственно, привлекла неяркая, не сразу заметная, но очень точная противоположность смысла стихов. Впрочем, не такая уж неяркая. Хрен ли! как представишь себе кривляк и безобразников аукцЫонов, пиликанье, грёгот, и блядский голос Фёдорова, аж захлёбывающийся от егозульничества – и в пандан к этому высокого, нелюдимого блондина в очках, с “умственными” залысинами, с “кремоной” в руках… это ж просто готовый набор бинарных оппозиций по Леви-Лотману, живой матерьяльчик для структуралистских упражнений.

Однако, из всего этого изобилия возможностей первое, что бросается в глаза политически ангажированному автору (то есть мне) – так это озвучивание традиционной российской дилеммы западничества/славянофильства. Кто тут исполняет арию Чаадаева, а кто Хомякова, думаю, объяснять не надо: всё проговорено чётко и ясно, вплоть до английского языка в нужном месте и в нужное время. Кстати, признаюсь, что, впервые услышав “Дорогу” (с дрянной магнитофонной ленты, в лесу, на купальском празднестве, устроенном студентами философского факульта :), я несколько не въехал в слова, и долгую дорогу бескайфовую расслышал как “бестолковую”. Мне до сих пор кажется, что Фёдоров в этом важном пункте не окончательно освободился от мондиализма, и что бестолковая дорога была бы несравненно более нашенской и евразийской.

Разумеется, я не собираюсь (Боже упаси) выводить всё это на какую-то злобу дня. Оппозиция здесь чисто культурная, именно что чистая, и именно что культурная. Что и представляет известный интерес.

Интересна тут смена стихийного состава. Дореволюционное, старое западничество было активным, солнечным: страшный чёрный, горячий как пещь огненная, Чернышевский, у которого “одиннадцать ног” (столько насчитал Розанов), и который топотал всеми этими ногами, грохотал, так что сотрясалась земля у подножия трона… эсеры с пистолью и бомбой, рыжие еврейские террористки, а с другой стороны – несчастные, забитые интеллектуалы, какой-то съёженный Страхов за чаем, и ясно ведь, что не его страшатся-то, а он самый – хотя и переносит с достоинством. А вот страшный Толстой, несомненно – несознавший себя западник, пишущий страницами по-французски, сноб, мнимый простец, певец Шамиля, враг Церкви и Государя, и, между прочим, зеркало русской революции, – и умный, жестокий, но фатально слабый Достоевский со священной болезнью, Достоевский, который всё знал, всё понимал, но ничего не мог, даже словами. Теперь, однако, роли потихоньку меняются. Западники у власти – мы разумеем кормило умов – но “солярный элемент” ужо не у них. То есть нет, конечно, с пассионарностью как таковой всё нормально, рыжий Чубайс и мудр, и нагл, и коварен, Гайдар по меньшей мере колоритен, да и Новодворская держит знамя, и вообще есть люди. Да, люди есть. Но не те звёзды. Силы ещё есть, соображалово на месте, но кураж всё более подобает другим.

Собственно говоря, у того же Щербакова тоже есть всё, точнее, всё кроме”. Мальчик Кай таки сложил из льдинок слово (получилось “культура, прилагательное “мировая”) и получил от Снежной королевы в награду весь мир и новые коньки. Впрочем, был ли мальчик? Find yourself in a looking-glass. Там, в магическом зеркале, он есть, но ведь нигде более. Проверено. И всего того, о чём он поёт, тоже нет. Всё чепуха, кроме, конечно, Нью-Йорка.

Думаю, Фёдорову посрать на любую политику, а башлять он предпочитает там, где башлистее, то есть в дойчланде и прочих гигиенических местах. Он вообще не думает. Ему с высокой горки все евразии и азиопы: его интересует безумие, и, может быть, музыка. Однако, одно только “сам себе я!”, блядским голосом пропетое им, перевешивает все митинги КПРФ на Пресне, вкупе с годовой подшивкой газеты “Завтра” и полным собранием сочинений Ляксандра Исаича. Которого Родина-мать тоже медленно любила пережёвывая, как Бог велел.

 

А сейчас я слушаю Щербакова.

Dixi.

Москва, 21.09, 07:57

[Наверх]
[На главную страницу]
[Отзывы]