Из книги: Истомин С., Денисенко Д. Самые знаменитые барды России. - М.: «ВЕЧЕ», 2002 г.

МИХАИЛ ЩЕРБАКОВ

Оставлю всех, пройду повсюду,
пускай ни с кем, но не в долгу.
Себя раздам, тебя забуду -
мне все равно, я все могу.
А вот душа - она не может,
небесный свет в нее пролит,
Неясный зов ее тревожит, она поет, она болит...

Творчество Михаила Щербакова вызывает горячие споры. Некоторые считают, что он из всего поколения 1980-х - начала 1990-х годов наиболее точно соответствует понятию «поющий поэт», что именно он своим творчеством подвел итоги XX века и обеспечил переход авторской песни в век XXI.

Например, Юлий Ким весьма высоко оценивает творчество Щербакова. Окуджава, на вопрос о своих преемниках (а Булат Шалвович крайне не любил высказываться о преемниках, более чем скептически относился к авторской песне в России и ее будущему в целом; так Визбора, например, он как-то назвал «умелым выступальщиком»), в 1997 году, после того как он вслушался в песни Щербакова, сказал, что перспективы у авторской песни все же есть.

Александр Дулов о Михаиле Щербакове: «Я не знаю, пока не уверен, что то, что делает Щербаков, это явление такого уровня, как, скажем, Толкиен - явление мировой культуры. Может быть, это впереди... У Щербакова - замечательный, заслуженный успех. Я просто удивляюсь, как такие непростые песни могут такую популярность завоевать. Не понимаю. Это для меня загадка...

Окуджава, Галич, Высоцкий, Визбор, Городницкий, Ким - каждый из наших больших бардов создал такой могучий свой песенный и душевный мир, что от него нельзя просто так отделаться, он в тебя вошел, тебя захватил. Каждый, кто берет гитару, не мог не слышать Визбора или Кима. Щербаков начинал под большим влиянием Кима. Он и сам этого не отрицает. Я думаю, и Окуджава на него в какой-то мере повлиял, может подсознательно...»

Порой Щербакова обвиняют в отступничестве от идеалов КСП и разных иных идеалов. Впрочем, положительные отзывы преобладают. Сам Михаил Щербаков называет жанр, в котором он работает, просто песней, без определения «авторская» или «самодеятельная». Его любимые барды - Окуджава, Ким и Новелла Матвеева, любимые поэты - Бродский, Мандельштам и обэриуты.

Михаил Константинович Щербаков родился в Обнинске Калужской области в марте 1963 года. В 1988 году окончил филологический факультет Московского университета, отделение русского языка и литературы.

Щербаков пишет песни с 1978 года, всего он написал более 300 песен и стихотворений. Петь Щербаков начал практически сразу на запись. Ко времени окончания филфака МГУ у Михаила Щербакова была довольно стойкая репутация талантливого человека и замкнутого гения, который воздерживается от общения с поклонниками и принципиально не дает интервью.

В конце 1980-х специалисты по авторской песне говорили, что Щербаков не просто овладел умами интеллектуальной молодежи - причем не только студенчества, но и старших школьников, - он возродил «шестидесятнический» жанр авторской песни. В середине 1980-х Щербаков стал широко известен любителям авторской песни, хотя никогда не участвовал в фестивалях и конкурсах, не вступал ни в какие творческие объединения или союзы. Его называли «первым» или «главным из новых» бардов.

Одиночество океана, одиночество Творца - вот идеал «раннего» Щербакова конца 1980-х. Тогда жил бард, судя по его песням, странствуя, «в суматошном дорожном язычестве». Девиз «раннего» Щербакова - «иди куда хочешь и делай как знаешь». Михаил Щербаков эсхатологичен - бесспорно, он бард конца XX века или... конца мира? Первый выход Щербакова на широкую аудиторию состоялся в 1987 году, после того как его песни на магнитофонных кассетах обрели огромную популярность. Возможно, этой популярности способствовало то, что Щербаков, один из немногих, нашел свою тему: о чем можно художественно говорить и петь во времена гласности - о любви, смерти и смысле жизни.

Мелодии Щербакова практически невоспроизводимы. А пытаться пересказать его песни не имеет смысла, все равно нельзя рассказать их точнее и короче, чем он написал.

Его друг Дмитрий Быков говорит: «Все, что делает Щербаков, это забалтывание бездны, пустоты. Он плетет паутину словес над пустотой, и мы от этого тащимся, и это прекрасно». Не такое ли ощущение возникает от его песни «После детства»?..

Почти не помню себя, но помню,
как виноград покорялся полдню,
как обмирали кроны, томился пруд.
И как напрыгался я в то лето,
пытаясь жердью, добытой где-то,
с верхушки снять особенно крупный фрукт.
Как высоко надо мной и жердью
шаталось то, что считалось твердью
и, расшатавшись, било в колокола...
А под пятой, то есть очень близко,
земля, имевшая форму диска,
напротив, очень ровно себя вела.
В пробелах память, но сквозь пробелы
нет-нет и выглянут, еле целы,
невесть откуда стрелы в чехле и лук,
медвежий клык (сувенир с Камчатки),
состав какой-то взрывной взрывчатки,
футбол зачем-то на стройплощадке вдруг...
Клубилась пыль, рикошетил гравий,
бил по мячу расторопный крайний,
и те на этих сыпались, как в дыму...
В итоге тех побеждали эти,
чему и радовались как дети,
как будто было радоваться чему.
В провалах память, но и в провалах
я различаю мазут на шпалах,
одноколейный пригородный разъезд,
рябину слева меж ив тщедушных,
ложбину справа - и нас, идущих
вдоль полотна, враскачку, на норд-норд-вест.
Легки подошвы. Среда нейтральна.
С произношением всё нормально.
За внешний вид - хоть завтра же к орденам.
В карманах ветер, в очах отвага.
Нас очень много, и вся ватага
не торопясь идёт по своим делам.
К чему я это? К дождю, конечно.
К похолоданью, не ясно нешто?
К часам, в которых чижик своё пропел.
К очередям в октябре на почте -
а там и к заморозкам на почве,
а там и к снегу, белому, как пробел...
О, завитки на обоях синих!
Пустая трата каникул зимних.
Тринадцать лет, испарина, ларингит.
Пора, когда не маяк, не возглас,
а лишь один переходный возраст
тебе и чёрный цербер и верный гид.
В ту пору часто, закрыв учебник,
я от амбиций моих ущербных
провозглашал решенным вопрос любой.
И заключал, что двойного смысла
иметь не могут слова и числа,
и пребывал отчаянно горд собой.
Но проходила неделя, две ли,
слова смещались куда хотели,
как А и Б, сидевшие на трубе.
И числа вновь обретали сложность.
И сознавал я свою ничтожность,
и изнывал от ненависти к себе...
С собою мне и теперь не слаще,
но не о нынешней мгле и чаще
веду я речи, не подводя черты.
Мосты потом - вколотить бы сваю.
Кто мы теперь, я примерно знаю.
Мне вот о чём скажи, собеседник, ты.
Скажи, разумник, поняв дельфинов,
освоив эпос угрюмых финнов,
передовых наслушавшись далай-лам,
кто были те, что по шпалам липким
до сей поры эшелоном гибким
не торопясь идут по своим делам?

Щербаков сделал следующий шаг вслед за Бродским. Бродский как-то сказал, что русская поэзия идет исключительно по пути просодии, просодия есть наше будущее. Только размер - все остальное уже изобретено, бесполезно писать матом или на стенах, уже все было. Щербаков сделал мелодии непременным компонентом поэтического текста и отказался при этом от традиционной строфики. Песни Щербакова переполнены рефлексией. Одна из поклонниц Щербакова охарактеризовала его поведение, как проявление комплекса неполноценности, переходящее в манию величия. Щербаков практически неуязвим в своем одиночестве и, кажется, одновременно крайне измучен им. Он знаменует собой торжество индивидуума и... его отчаяние по этому поводу. Любопытно, что довольно стандартная позиция многих любителей Щербакова - это такая же, как и у барда, собственная сверхэлитарность: «мне неприятно, чтобы это еще кто-нибудь любил».

Я чашу свою осушил до предела;
Что было - истратил дотла.
Судьба подарила мне все, что хотела,
И все, что смогла, отняла.
Подобно реке я блистал на свободе,
Прекрасной мечтой обуян,
Мой путь состоялся, река на исходе,
И виден вдали океан...

Выступает Михаил Щербаков или один, или с Михаилом Стародубцевым (Стародубцев играет на различных музыкальных инструментах: вторая гитара, фортепиано, синтезатор, флейта и ударные.) Щербаков побывал с концертами в США, Канаде, Израиле, Германии и Франции. Сочинением песен Щербаков занимается профессионально, в том смысле (помимо иных смыслов), что другой работы, кроме сочинительства, и иных источников дохода, кроме концертов и продажи дисков, кассет и песенно-стихотворных сборников, у него нет. Стихи Щербакова публиковались в журналах «Знамя», «Октябрь», «Огонек» и других. Из книг Щербакова наиболее интересны «Вишневое варенье» (1990), «Нет и не было яда» (1992) и «Другая Жизнь» (1997).

По-прежнему свободный свой разбег
Сверяя с параллелью голубою,
Плывет неутомимый наш ковчег,
Волнуемый лишь смертью и любовью.
Воистину ничем не дорожа
За этим легкомысленным занятьем,
Мы верим, что не будет платежа,
Но если он и будет, мы заплатим.
Чего бояться нам - тюрьмы, тоски,
Ущерба очагу, вреда здоровью?..
Но это всё такие пустяки
В сравнении со смертью и любовью.
(1988)
Источник в сети.