Михаил Щербаков: постмодернистское лицо авторской песни

Вместо предисловия

МКЩ: Сборник статей о творчестве Михаила Щербакова / Сост. О.C.Савоскул. - М.: ОГИ, 2008. - 312 с. ISBN 9785942824556.

Михаил Щербаков - поэт и музыкант, одна из самых ярких звезд современной авторской песни, Булат Окуджава считал его провозвестником нового качества этого жанра.

Это первая книга, посвященная его творчеству - в ней собраны критические статьи, появлявшиеся в прессе в разное время, литературные эссе и исследования, освещающие творчество Михаила Щербакова с самых разных точек зрения.

"Русский журнал" публикует отрывок из книги.

<...>

Активное творческое восприятие гипертекста Михаила Щербакова, на мой взгляд, невозможно без осознания того, что произведения этого автора - на самом высоком уровне профессионализма, как в литературном, так и в музыкальном отношении, - являют собой яркий новаторский пример проявления постмодернистского художественного мировосприятия в таком, изначально самодеятельном, жанре, как авторская песня, и проявления именно созидательной составляющей этого мировоззрения.

Однако индивидуальное восприятие новаторских явлений обычно непредсказуемо: в публикациях, появившихся за последнее десятилетие в сетевой и несетевой печати, представлен весь диапазон мнений - от резко отрицательных до восторженных. Общее количество написанного о песнях Михаила Щербакова на сегодня исчисляется уже не одной тысячей страниц, то есть на несколько порядков превосходит по объему то, что написано им самим, а это примерно четыре сотни песен.

Поскольку истина рождается именно в спорах, основным принципом, которым я первоначально руководствовалась при отборе материалов для этого сборника, было стремление отразить острую полемичность, присущую разговорам о творчестве Михаила Щербакова. Под обложку этого сборника вошли литературно-критические статьи и эссе, профессиональные стиховедческие исследования и частные письма. Мне представлялось, что знакомство с этими материалами может приблизить читателя - пусть даже на миллиметр - к пониманию того, что именно представляет собой в контексте современной культуры такое неординарное и во многом загадочное явление, как творчество Михаила Щербакова.

Когда основной состав сборника уже обрисовался достаточно ясно, я, на правах его первого читателя, - в каком то смысле неожиданно для самой себя - обнаружила, что включенные в него материалы образовали далеко не случайную подборку. Оказалось, что авторы большей части этих работ так или иначе - хотя они сами часто и не формулируют этого вывода - проанализировали все те отличительные особенности песенной лирики Щербакова, совокупность которых образует характерный набор признаков, присущих постмодернистскому мировосприятию.

Сборник открывают две литературно критические статьи, опубликованныеих авторами в других изданиях. В статье Льва Аннинского подмечены такие основные особенности лирики Михаила Щербакова, как эклектичность, интертекстуальность и гиперреалистичность: Мир Щербакова - отзвуки, отсветы, отсверки... мозаика, калейдоскоп, цитатник, хрестоматия, камера кривых зеркал. Один из ведущих литературных критиков России не отказывает самому главному барду нового поколения в изобретательности при создании новых форм выразительности, но, интерпретируя содержательную часть его песен, заостряет свое внимание по преимуществу на нигилистической, деконструирующей составляющей его творчества: он берет мотив (легенду, мифологему, синтагму, образ, интонацию, иногда просто чужое словцо), чтобы дать почувствовать, что этого "нет". Что это "зря". Если Фет пришел и говорит, что "солнце встало", то Щербаков - что солнце село.

Подхватывая пущенное в литературный обиход Дмитрием Быковым выражение забалтывание пустоты, Лев Аннинский использует его как ярлык для обобщения своего отношения к творчеству автора песен, пользующихся, по его выражению, широкой популярностью у представителей поколения, выбравшего пепси.

Незамедлительное появление в Интернете протестующих откликов на эту статью, представленных в нашем сборнике письмами Екатерины Зотовой и Анатолия Чернякова, авторы которых принадлежат скорее к поколению Льва Аннинского, чем к тому, что выбирало пепси, демонстрирует достаточно ярко, что восприятие песен Щербакова его целевой аудиторией далеко не так однозначно, как восприятие литературных критиков. Прочтений иинтерпретаций песен Михаила Щербакова может быть гораздо больше, чем слушателей, поскольку даже у одного единственного слушателя возникает неоднозначная реакция практически на каждое произведение, неоднозначное восприятие и всего творчества поэта в целом. Эта особенность песенных текстов Щербакова также определяет его как представителя постмодернизма: мерцательность, множественность значений, возможность самых разнообразных прочтений на разных уровнях восприятия как следствие недоговоренностей, амбивалентности, неявности авторской позиции являются отличительной чертой этого способа художественногосамовыражения.

Дмитрий Быков в статье "Пейзаж с Щербаковым", уделяя много внимания новаторским особенностям гиперязыка Михаила Щербакова, размышляет о его месте в современной русскоязычной поэзии. По мнению этого автора, именно Щербаков сегодня едва ли не в одиночестве двигает русскую поэзию вперед, находя принципиально новые возможности для ее развития и новые формы ее существования. Щербаков - из тех, кто принес с собой не только прием, но и взгляд, новый способ бытования в литературе, новую стратегию, и потому у него могут быть не только подражатели, но и последователи.

Вместе с тем, отмечая такие качества поэзии Щербакова, как виртуозность, блистательность и безупречность формы, Дмитрий Быков в этой статье, так же как и в серии других, более ранних публикаций, не вошедших в наш сборник, проводит мысль о том, что песни Михаила Щербакова являются красивыми, изящными, восхитительными по тщательности отделки безделушками, и выдвигает тезис о бессодержательности поэзии Щербакова: Щербаков - один из немногих, кто умудрился сказать так много (прежде всего количественно), не сказав при этом почти ничего нового. Мировоззрение его более чем обыкновенно для романтического поэта, основной конфликт - "виденье гробовое, внезапный мрак иль что-нибудь такое" - фигурировал в тысячах чужих текстов и разрабатывался там подчас гораздо убедительнее...

Во многом провокационный характер этого и подобных ему заявлений вызвал глубокий протест в среде знатоков и почитателей творчества Щербакова и в итоге, вероятно, послужил толчком для появления ряда интересных работ, анализирующих именно содержательную сторону поэзии этого автора. Основную часть нашего сборника составляют как раз работы подобной направленности: статьи и эссе, посвященные разбору либо отдельных песен, либо сквозных мотивов и тем у Щербакова, а также сопоставительному анализу его текстов с текстами песен других авторов, таких как Булат Окуджава, Владимир Высоцкий, Борис Гребенщиков и Юрий Шевчук.

В эссе "Мир Демиурга Щ." на основании подробного анализа тематической направленности песен Щербакова я попыталась показать, что в его творчестве затронут целый спектр важных философских проблем, таких как суть добра и зла, этапы и особенности формирования личности, любовь и одиночество, смысл жизни, суть творчества, смерть и бессмертие. Попытки прочитать гипертекст Щербакова привели меня в этом эссе к заключению, что его мегаавторская позиция, вольная или невольная, заключается в том, чтобы внести возмущение в тишь да гладь, дать картину мира, отвернувшегося от Прекрасного и тем самым лишенного Гармонии. В двух других своих эссе, входящих в сборник, я сделала попытки проанализировать специфические особенности эстетической составляющей художественного мировосприятия Щербакова.

В статьях Георгия и Светланы Хазагеровых "От корабля к рыбе" и "Рыба" речь идет об эволюции и трансформации классических мотивов авторской песни в творчестве Щербакова, о его контекстуальном отходе от этих тем и дальнейшем развитии содержательного элемента. На основе тематического анализа целого ряда песен авторы этих статей приходят к выводу, что Щербаков - очень современный поэт. Современный и в том, как остро ощущает драматизм человеческого бытия на изломе веков и культур, и в том, как пытается преодолеть его с помощью слова.

Алексей Карташов обращает внимание на идеальное соотношение формы и содержания в песне "Chinatown", позволившее Щербакову создать образ мира, расходящегося в поисках самого себя и одновременно сходящегося к одной точке. Одиночества и потерянности, находящих внутреннюю опору уже за пределами нашего восприятия. В такой постановке вопроса речь идет уже о гипернарративности содержания песни, и эта тема получает продление в эссе Иосифа Вайсмана "Чайнатаун, Житомир, Олимп: палимпсесты Щербакова".

Ксения Павленко подмечает появление бодлеровских мотивов в песне "Опять Париж", благодаря которым слушатель становится участником диалога нынешнего и минувшего веков.

Яркие примеры нарушения Щербаковым принципов классической нарративности приведены в эссе Артема Казанцева "Ружье имени Чехова, кинжал имени Щербакова", а Александра Спиглазова отмечает появление феноменально новых форм полемики с литературной традицией в песне "Мой несчастный друг...".

В этой связи заслуживает внимания и замечание Анны Копыловой в эссе "Куда идет Фридрих?": В этой, как и во многих других песнях Щербакова, предметный план нарочито картонный, ибо все это - всего лишь декорации. <...> Если завод, город, Анна, даже сам Фридрих - картонны, то что же тогда реально? А реальны - Аптека. Улица. Фонарь. Реальны известные каждому школьнику Весенний первый гром, Пусть сильнее грянет буря и, конечно же, Буря мглою небо кроет. Только они из другой реальности - из реальности литературной, словесной. Ибо главное действующее лицо в этой пьесе - язык. Ее актеры -слова...

Таким образом, многие из выводов, сделанных в этих работах, позволяют говорить о специфически постмодернистском модусе художественного самовыражения Щербакова.

Творчество Щербакова неизбежно стало предметом и ряда вдумчивых филологических исследований. Новаторство инструментария Щербакова убедительно продемонстрировано в работе Георгия Хазагерова "О поэтике Михаила Щербакова", в которой подробно проанализированы стилистические черты творческой манеры Щербакова, с точки зрения автора явственно свидетельствующие о принадлежности творчества поэта к постмодернистской художественно-эстетической системе.

Большой интерес представляет и стиховедческая статья Алексея Тугарева. На основе анализа метрических особенностей всей совокупности песенных текстов Михаила Щербакова автор ее делает вывод о том, что Щербаков не просто использует в своем творчестве практически все известные на сегодня стихотворные размеры, но впервые в истории развития русского силлаботонического стиха прибегает к таким формам, как хориямб, пеоны с дробной стопностью, шестисложные ритмы - гексоны, сверхдлинные двухсложники и трехсложники. По утверждению автора статьи, в творчестве Михаила Щербакова встречается и несколько текстов,написанных тоническим стихом, а также много других редчайших форм, которые не встречались еще в метрическом репертуаре ни одного поэта, пишущего на русском языке.

Результаты анализа лексических особенностей поэзии Щербакова по совокупности текстов 280 песен позволили Леониду Блехеру сделать вывод об огромном лексическом разнообразии и богатстве словаря Щербакова: ...словарный запас массива текстов величиной в 60 687 слов составляет 10 336 слов. Характерным для такого распределения является то, что около половины слов словарного запаса используется в песнях всего лишь по одному разу.

Эссе Михаила Капустина "Усилитель на 1000 ватт" представляет собой единственную на сегодня серьезную попытку размышлений об эволюции Михаила Щербакова как музыканта.

И наконец, в любопытном отрывке из автобиографической прозы Григория Сапова очень образно выражено достаточно распространенное среди ценителей творчества Михаила Щербакова мнение: В наши скупердяйские времена щедрость невероятная <...> Это сколько же надо работать, чтобы такого качества такие объемы выдавать<...> щербаковским творчеством <...> оправдан русский язык, затертый блатной политической СМИшной серой краской... оправдано поколение, чья умственная лень и беспредельный цинизм <...> быстро твердея, забили открывшийся было выход из коммунизма...оправдана русская литература, которой, казалось бы, уже некуда деваться из постмодернистской пивной...

Именно этим своеобразным панегириком мне и хотелось бы закончить сборник, потому что слова Григория Сапова завершат весь этот разговор, возвратив нас к его началу - темам, затронутым в статье Льва Аннинского.

Если при этом у читателя возникнет ощущение, что он, пройдя по кругу, вернулся не в ту же точку, с которой начал движение, а сделал еще и шажок в поступательном направлении, то есть двигался по витку спирали, а не топтался на месте, то я, как составитель этого сборника, буду считать, что справилась с возложенной на себя задачей.

<...>

26 ноября 2007 г. | 19:23