Comments

О "несуществующих" песнях

Когда один из организаторов американского турне М.Щербакова рассказал мне, что маэстро интересовался, что это за "коллекция Владимира Смирнова", я решил, наконец, познакомиться со Щербаковым лично и заодно обсудить коллекцию. Что я и сделал после концерта в Балтиморе (историческая дата - 5 мая 1996 года :-) Несмотря на то, что все происходило на бегу и что Михаил не видел самой коллекции, некое подобие обсуждения все же состоялось.

Речь зашла, в числе прочего, о тех ранних песнях, которые он считает неудачными и "графоманскими". Соответственно, мне он так и сказал: что публиковать их не стоит и что лучше бы я тоже этого не делал. Я попытался говорить что-то о необходимости издания полных собраний сочинений, на что Михаил ответил, что такой необходимости совсем нет и что, например, Лермонтов был бы возмущен, увидев свое полное собрание сочинений в 5 томах, и оставил бы от него одну тонкую книжечку... Я от такого сравнения с Лермонтовым, признаться, несколько опупел (конкретно потому, что оно мне самому не раз приходило в голову и потому, что я очень люблю раннего Лермонтова) и не нашел ответа. Однако, ответ есть.

Итак, почему я, вопреки мнению автора, считаю, что эти произведения надо публиковать? По двум причинам (помимо тех тривиальных, что некоторые из них до сих пор нравятся людям и что я вообще склонен к коллекционированию):

Первое. Я публикую худшие произведения Щербакова для того, чтобы лучшие его произведения дольше продержались в памяти человечества. Этот с виду парадоксальный тезис можно проиллюстрировать следующим образом. Уподобим движение творческого наследия некоего автора во времени распространению пучка света в пространстве. Физика этого явления состоит в том, что дальность распространения луча в воздухе (или любой другой рассеивающей среде) тем больше, чем больше его начальная интенсивность ("толщина"). То есть, чем больше квантов света составляют пучок в начальной точке, тем на большем расстоянии он еще будет заметен как таковой. (Прошу прощения у физиков за эту вульгаризацию. Сам все знаю.)

То же, как мне кажется, происходит с литературой. Этот процесс можно представить себе следующим образом: некий редактор (им может быть сам автор) ставит цель собрать лучшие, допустим, 400 из 500 произведений, а остальные объявляет (возможно, справедливо) неудавшимися. Далее все это попадает к редактору номер 2, который отбирает 300 из этих 400, которые больше всего нравятся ему. И так далее. В конце этой цепи сидит Некто, который смотрит на оставшиеся 20 текстов (лучших из лучших) и говорит: "Оно, конечно, хорошо написано... но, что, типа, вы хотите сказать, что это - все?!" И в чем-то где-то он прав. Чтобы понять стихи, их должно быть много.

Эмпедокл (я специально узнавал, кто это такой!) был великим поэтом и/или великим философом. Однако, поскольку все, что от него осталось - 60 строк от одной поэмы и 20 от другой, никому, кроме, возможно, наиболее проницательных специалистов, не понять того, что он хотел сказать - даже если предположить, что сохранившиеся строки - лучшее из того, что он написал. Аналогично, когда журнал "Знамя" публикует 3 стихотворения Щербакова, по одной этой публикации не понять "того, что хотел бы он высказать".

Поэтому я считаю, что произведения, о которых идет речь, не следует забывать нарочно. Это сделают за нас другие.

Что происходит, когда альпинисту в каске падает на голову камень? Правильно. Каска - вдребезги, а голова цела.

То есть, пусть будут. Чему-то суждено быть рассеянным по пространству-времени и утерянным - поэтому пусть рассеется худшее, а не лучшее.

Второе. Далеко не факт, что все эти произведения действительно достойны забвения. Вот например, я в юности очень любил "Монологи Странствующего Рыцаря". Находил смысл в каждой строчке. Знал наизусть. Предпочитал его прочим произведениям Щербакова.("Между тем, не последний, по общему мнению, был ученик" :-) Просто возраст такой был. Собственно, "Монологи" - поэма о повзрослении. Об осознании своего одиночества, о первой несчастной любви, о мучительном расставании с детством. Написанная не уверенным в собственных силах мэтром, а обычным подростком, чувствующим то же, что и мы все когда-то. Интересная и полезная для всех, проходящих через это.

То же, с поправками, касается многих других ранних песен.

Так вот, к чему я это все. В одной песне 1986 года есть такие строки:

	Мой путь состоялся, река на исходе,
	И виден вдали океан.

Я воспринимаю эти слова как демаркационную линию между ранним и поздним Щербаковым. (Действительно, можно уподобить ранние песни - движению вниз по реке, несмотря на Атлантическую и Баб-эль-Мандебскую иногда тематику (стремительность, легкость и т.д.), а поздние - океанскому плаванию (ритм волн, крупные пространственно-временные масштабы; вообще дело серьезное). Сравнение богатое, и я мог бы еще некоторое время распространяться на эту тему, но пока не буду). Так стоит ли отнимать у читателя шанс пройти вслед за автором по той реке, по которой он (автор) когда-то прошел? Можно ли понять и полюбить этот самый океан, не прочувствовав пути, к нему ведущего?

(Или, короче: что Вы предпочтете, чтобы Ваши дети слушали: "Странствующего Рыцаря", при всех его недостатках, - или "Ласковый Май"?!)

Данный аргумент, замечу справедливости ради, доказывает право на существование не ВСЕХ "несуществующих" песен, а лишь некоторых. Однако... в общем, понятно.

Такие вот аргументы. Слабо надеюсь, что автор сочтет их убедительными.

- Ред.