Ария лабораторной крысы
Здесь, конечно, ночевали и слепой библиотекарь,
        и профессор италийский, хитроумный семиотик,
                  имя розы чьей-то кровью начертавший на щите.
Но такая мысль, явившись и понявши, что не к месту,
        очень быстро исчезает, за собою дверь без стука
                  осторожно притворив.
Исчезают вместе с нею также все другие мысли,
        уводя с собой реальность, обстоятельства и место,
                время, деньги, ум-честь-совесть, и оставив в пустоте
Только то, что было прежде, раньше курицы и яец,
        до всего, всего в начале - то есть слово, только слово,
                        густо смешанное с ритмом и вплетенное в мотив.
Мы филфаков не кончали, но трактаты одолеем
        о его enjambement-ах, равно и полисемии -
                этих терминов мудреных мы набрались, хоть не в школе.
Надо все же разобраться, надо ж выяснить, однако,
        что стоит за этим чудом, стыдно ж думать на пороге
                        третьего тысячелетья, что - веление небес.
Если только уцелею, если выживу, конечно,
                если в памяти, в рассудке как-то выберусь на волю -
На свою, а не чужую,- из напева Крысолова,
                        из жилища Минотавра, из плетения словес.
Что сомнительно весьма.