* * *
От этих зимних зорь над миром синь такая,
что позабыта хворь и дребедень мирская.
А над землей стоят крещенские морозы.
Такой страшенный хлад, аж застывают слёзы.
У всех людей дома, коттеджи, дачи, виллы,
а для меня тюрьма - и крыша, и могила.
Мне отблеск дальних звёзд через решётку светит.
А я за тыщу вёрст от всех людей на свете.
Я иногда пою, но чаще волком вою,
и если водку пью, то только сам с собою.
Не потому, что смят каким-то сбоем резким,
не потому, что гад, а потому, что не с кем.
Неполная сума, немягкая лежанка,
а, между тем, зима, и, между тем, не жарко.
Заиндевел металл, заледенели двери,
а я так долго ждал, а я так свято верил.
Я ждал, что всё пройдёт, я думал, лето с нами,
оно нас поведёт на битву с холодами.
Я ждал, что, хмур и сир, на бой с зимою сонной
уже встаёт весь мир, проклятьем заклеймённый.
Я слышал гул войны и в пении снарядов,
узнал свирель весны и думал: так и надо.
Я слышал новых снов нетвёрдую чечётку
и был уже готов перепилить решётку.
Но вышло всё внахлест. Зима прошла - не жалко,
и я за тыщу вёрст, и, между тем, не жарко.
[нрзбр] тюрьма. И, можно жить, не старясь.
Зима ушла сама, а холода остались.
<1985>