* * *
Пешком с востока стремясь на юг,
смотрю на то, как везде вокруг
пылает ясный пожар зари,
такой прекрасный, что хоть умри.
Шагаю лесом. Вдыхаю мёд.
А сверху бесом пернатый сброд
рулады мечет, ведёт хорал:
«Умри, - щебечет, - момент настал».
Бреду полями. Тону в стерне.
А поселяне вдогонку мне
бормочут нежно, смягчив акцент:
«Умри, конечно. Такой момент».
Вхожу в колхозы. Гляжу в углы.
Навстречу козы. Волы. Ослы.
И все - о смерти. Какой-то бред.
Хотите верьте, хотите нет.
Тогда чуть слышно реку им я:
«Ошибка вышла. Увы, друзья.
Ваш клич безумен. Мне с вас смешно.
Ведь я же умер. Причём давно».
Они на это молчат в ответ.
У них ответа на это нет.
И, честь отдавши (прощайте, мол),
иду я дальше. Куда и шёл.
Плетусь по пашне, что твой генсек,
с высокой башни плюя на всех.
Рассветы брезжут. Страда гудёт.
Собаки брешут. Да зуб неймёт.
Что днесь, что завтра, душа моя,
от бронтозавра до соловья -
ничто не ново в твоём аду:
в начале - Слово, потом - к суду.
Молчи, немотствуй, душа моя.
Влачи поход свой, душа моя.
1991