* * *

Я - живой механизм, я живу как реле,
но уже не смогу удержаться в седле,
и уже не мечтаю в домашнем тепле
посидеть на земле, как на добром крыле.

Я, быть может, виновен, но, даже казня,
вы не рвите из рук мой последний расход -
ах, пустите, пустите, пустите меня,
    отпустите меня на турслёт!

Но сказали: "Куда? На турслёт? Ты в бреду!
Дел полно, да и был ты там в прошлом году.
И не думай, не пустим - известно давно:
там одно разгильдяйство и пьянство одно".

Ничего, я придумаю кучу причин,
чтобы всех убедили своей новизной,
я пойду по дороге моральных низин -
ложь свята, если ей нетерпенье виной.

Позвоню на завод: мол, сломался замок,
по причине такой взаперти нахожусь.
В институте совру, что протёк потолок,
а жене объясню, что в диспансер ложусь.

Напишу всем друзьям, что попал под трамвай...
А потом, пробираясь, как вор в темноте,
в туристический клуб прилечу, словно в рай -
и совру, что меня отпустили везде.

Да, работа нужна, если сделана впрок,
но сказал я себе: "Отрешимся, дружок:
дураков она любит, работа твоя,
и ты знаешь об этом не хуже, чем я".

Я теперь гримируюсь, когда выхожу -
слишком много долгов мне решётку плетёт.
Я потом объясню, пересдам, напишу,
а сейчас - отпустите меня на турслёт!

Я вам всем разрешаю меня позабыть,
вы вольны не прийти, если мне не везёт,
вы должны не приехать меня хоронить,
если вам на турслёт или в долгий поход.

Я вернусь молодеющим, душу сменя,
и долгам проведу абсолютный расчёт...
Ах, пустите, пустите, пустите меня,
    на турслёт, на турслёт, на турслёт!

<1980>