* * * Под знаменем Фортуны, до боли, до дрожи, настраивал я струны, прости меня, Боже! И пел в восторге диком о счастье великом. А счастье было сладко, но редко и кратко. Отцвёл мой дальний берег давно и напрасно. Звезда моих Америк взошла и погасла. Поднявшись из долины почти до вершины, я двинулся обратно, зачем - непонятно. Капризные арены мой дар погубили, корыстные царевны мой жар потушили. Одна на свете дама, и та - моя мама, меня любила просто, ни за что, ни про что. Смычок пришёл в негодность, струна истрепалась. Моя былая гордость до дна исчерпалась. Людей просить не смею, царей не имею, тебя просить негоже, и всё же, о Боже! Пройдя любовь-измену от края до края, всему нашёл я цену. Цена небольшая. Не дай мне, Боже, боле ни дрожи, ни боли, взамен всего такого - ты дай мне покоя. Пускай дымятся где-то и степи, и горы. Куда в мои-то лета мне эти просторы! Пускай в иные страны текут океаны, зачем, зачем, Владыко, мне столько воды-то! Ручей, очаг и ложе - не больше, о Боже. Избавь мой слабый гений от всяких учений. Не нужно мне Сорбонны, но дай мне свободы! И я, презрев лавины, дойду до вершины. До горнего утёса, до высшего класса, до главного вопроса, до смертного часа, когда в одеждах белых сквозь первые вьюги на мой отцветший берег слетят твои слуги. 1986