* * * О том и речь, что мгла и тишина речам не помеха. Простор открыт, и можно толковать о нём бескорыстно. Но паче слов, ясней, чем голоса, слышны в эту пору крыла богинь, резцы нетопырей, шаги пехотинцев... Театры спят, молчит кинематограф, ночь беспредельна. Мерцает Марс, и время, замерев, стоит изваяньем. Такой порой, когда малейший миг и звук дивно долги, - о том и речь, что нету ничему конца. И не будет. Бродячий цирк уныло пересёк черту городскую и едет прочь, вполголоса сквозь сон браня бездорожье. Для колеса - верста равна версте, ему всё едино: пески, селенья, горы, города, леса, водопады... Ничто, ничто не сгинет без следа, никто не исчезнет. Спустя века всех вычислит и воссоздаст реставратор. Всему, всему отважный архивист вернёт цвет и образ, дела учтёт и лица восстановит все. Кроме наших. И циркачей, и праздных поселян спасёт Мнемозина. Из-под земли лопата извлечёт дворцы, мавзолеи... Одни лишь мы сольёмся с тишиной и мглой. Мы - солдаты. Нам всё едино: горы, города, века... Мы шагаем. 1990