ИНТЕРМЕДИЯ 5
 
Не в архиве при лампаде, не на Мойке в Петрограде, не в роще у ручья, - 
на московской Маросейке поместился на скамейке я. 
    В книгу взором я упёрся. Что читал - не помню, Бёрнса? Хармса? не помню что. 
    Но легко, без проволочек, одолел примерно строчек сто. 

Не мечтая о скандале, принялся читать я дале. Но - еле принялся - 
села на скамейку дама, из одних суставов прямо вся. 
    Только что в ларьке, где было дёшево, она купила отечественных кур. 
    Два кота, что рядом спали, встрепенулись и сказали "мур". 

- Надо же! - вздохнула дама, - это же кошмар и драма: семь сорок за кило! 
...А вокруг Москва гудела, солнце жгло, к июлю дело шло... 
 - Жулики! - взметнулась дама. - Не товар, одна реклама, не куры - смех и грех. 
 Нет от этого товара ни бульона, ни навара, эх. 
 
- Чтоб у них труба сломалась! Жулики! - не унималась дама, - побей их Бог! 
Мясо где? Сплошные кости. А у нас во вторник гости, ох. 
 - Ни за что, - взревела дама, - не приму такого срама, лучше обратно сдам! 
    ...И пошла сдавать обратно купленный почти бесплатно хлам... 

Шевелиться не имея повода, сидел себе я, обликом не светлел. 
А кругом, гудя и воя, город каменный от зноя млел. 
    Кашлял он и задыхался. Я же вновь уткнулся в Хармса, не молвил ничего. 
    Небо наземь не спустилось, но в душе моей сгустилось некоторое хамство. 

2002